Страхи мудреца. Книга 1 - Страница 172

172

Он сердито сунул его мне.

— Я думаю, что сумею поправить дело, ваша светлость. Помните, что сегодняшняя ночь будет самой тяжелой. И завтра тоже будет плохо. А потом должно стать лучше.

— Если я доживу, — буркнул он.

Это было всего лишь капризное ворчанье больного, однако оно так точно отражало мои собственные мысли, что по спине у меня пробежал холодок. Прежде я не рассматривал возможность того, что маэр может умереть, невзирая на мое вмешательство. Но теперь, когда я увидел его воочию, хрупкого, посеревшего, дрожащего, я осознал истину: он может не дожить до утра.

— Для начала выпейте это, ваша светлость, — я достал фляжку.

— Бренди? — спросил он со скрываемой надеждой. Я покачал головой и отвинтил крышку. Он скривился и снова опустился на подушки. — Зубы Господни! Мало того, что я умираю, так еще и это! Рыбий жир?

Я кивнул с серьезным видом.

— Сделайте два больших глотка, ваша светлость. Это часть лечения.

Он даже руки не протянул.

— Я эту дрянь никогда не переваривал, а в последнее время меня тошнит даже от чая. Я не стану давиться им только для того, чтобы потом вернуть все обратно.

Я кивнул и закрыл фляжку.

— Я дам вам кое-что, чтобы это предотвратить.

На столике возле кровати стоял чайник, и я принялся заваривать ему чай.

Он слабо вытянул шею, чтобы посмотреть, что я делаю.

— Что вы туда сыплете?

— Средство от тошноты и средство, которое должно помочь вам вывести яд из организма. Немного лауданума, чтобы смягчить ломку. И чай. Ваша светлость пьет чай с сахаром?

— Обычно без. Но, подозреваю, без сахара ваше пойло будет на вкус как болотная вода.

Я насыпал в отвар ложку сахару, размешал и протянул ему чашку.

— Выпейте первым! — приказал Алверон. Бледный и мрачный, он смотрел на меня пронзительными серыми глазами и улыбался жуткой улыбкой.

Я заколебался, но всего лишь на миг.

— За здоровье вашей светлости, — сказал я и отхлебнул внушительный глоток. Потом поморщился и сыпанул еще ложку сахару. — Да, ваша светлость совершенно правы. Как есть болотная вода.

Он взял чашку обеими руками и принялся пить быстрыми, решительными глотками.

— Мерзость, — коротко сказал он. — Но все же лучше, чем ничего. Знаете ли вы, какой это ад: испытывать жажду, но не пить из страха выблевать воду? Собаке такого не пожелаю.

— Погодите немного, не допивайте до конца, — предупредил я. — Через несколько минут ваш желудок должен успокоиться.

Я ушел в соседнюю комнату и влил новый пузырек с лекарством в кормушки мимолеток. Я с облегчением увидел, что они охотно пьют нектар с лекарством. А то я опасался, что они начнут избегать кормушек из-за того, что жидкость изменила цвет, или повинуясь какому-нибудь природному инстинкту самосохранения.

Кроме того, я боялся, что свинец для капелюшек не ядовит. И что им потребуется целый оборот, чтобы отравление начало сказываться. Меня тревожила нарастающая раздражительность маэра. И его болезнь. И то, что я, возможно, вообще ошибся и все понял неправильно.

Вернувшись к постели маэра, я увидел, что он держит на коленях пустую чашку. Я сделал вторую чашку такого же отвара, и он быстро его выпил. Потом мы с четверть часа сидели молча.

— Как вы себя чувствуете, ваша светлость?

— Лучше, — нехотя признался он. Я обратил внимание, что его речь сделалась несколько невнятной. — Намного лучше.

— Вероятно, это лауданум, — объяснил я. — Однако ваш желудок должен был уже успокоиться…

Я взял фляжку с рыбьим жиром.

— Два больших глотка, ваша светлость!

— Неужели, кроме этого, ничто не поможет? — с отвращением спросил он.

— Будь у меня доступ к университетским аптекарям, я бы, возможно, нашел что-нибудь поприятнее, но в данный момент это единственное, что может помочь.

— Тогда заварите еще чашку чаю, чтобы было чем запить.

Маэр взял фляжку, отпил два крошечных глотка и вернул ее мне. Сделав это, он жутко скривил рот.

Я вздохнул про себя.

— Если вы собираетесь отхлебывать по чуть-чуть, мы и до завтра не управимся. Ну давайте, два больших, полновесных глотка, таких, какими моряки пьют дешевый виски.

Он насупился.

— Не смейте говорить со мной как с ребенком!

— Тогда ведите себя как мужчина! — резко ответил я. Он был так ошарашен, что ничего не сказал. — По два глотка каждые четыре часа. К завтрашнему дню фляжка должна быть пуста.

Его серые глаза грозно сузились.

— Будьте любезны не забывать, с кем разговариваете!

— Я разговариваю с больным, который не желает пить лекарство, — ответил я ровным тоном.

В затуманенных лауданумом глазах вспыхнул гнев.

— Пол-литра рыбьего жира — это не лекарство! — прошипел он. — Это неразумное и злокозненное требование. Я этого пить не буду!

Я смерил его своим фирменным уничтожающим взглядом и выхватил фляжку у него из руки. Не отводя глаз, я выпил все до капли. Рыбий жир глоток за глотком лился мне в горло, и все это время я смотрел маэру в глаза. Я видел, как его гнев сменился брезгливостью, а под конец у него на лице застыло выражение немого ужаса, смешанного с отвращением. Я перевернул фляжку вверх дном, провел пальцем по горлышку изнутри и облизал палец.

Потом достал из кармана плаща вторую фляжку.

— Это была ваша завтрашняя доза, но вам придется выпить ее нынче ночью. Можно по одному глотку каждые два часа, если вам так легче.

Я протянул фляжку ему, по-прежнему не отводя взгляда.

Он молча взял ее, сделал два больших глотка и с мрачной решимостью закрыл пробку. Когда имеешь дело со знатью, всегда лучше напирать на гордость, чем на логику.

172